Salvador Dali, Aram Khachaturian And ...

[gamavor]

Copied and pasted from the "other" Forum and I admit guilty as charged but the story is too funny! So funny that I refuse to translate it. If anybody is interested ... go a head PLEASE!

 

 

ТАНЕЦ С САБЛЯМИ

 

 

...В Испании как-то на гастролях ( Хачатуряна) , проходивших с огромным успехом - испанцы вообще народ музыкальный, а музыку темпераментную, огневую, ценить умеют в особенности, - его устроители и спрашивают: что бы он хотел еше увидеть или получить в Испании, они будут рады сделать великому и замечательному композитору приятное, услужить, одарить, устроить, расстелиться под ноги, не ударить в грязь лицом, и прочие цветастые латинские изъявления.

Хачатурян, в свою очередь, был в быту человек скромный, достойно несущий свое величие и славу. Принимали его по высшему разряду, и желать он мог только птичьего молока. Но молока он не употреблял, любимым его напитком был, напротив, коньяк "Арарат". Поэтому он развел руками, поблагодарил хозяев, подумал, и, в порядке ответной любезности на комплименты своему несравненному гению отвечал, что Испания, в которой он имеет честь выступать, является родиной величайщего художника двадцатого века Сальвадора Дали, лидера и славы мировой живописи и его кумира. И никаких таких желаний у него, восхищенного баснословным испанским гостеприимством, нету и быть не может; вот разве только он был бы рад встретиться и познакомиться с мэтром Сальвадором Дали, дабы лично засвидетельствовать ему свое глубочайшее почтение и даже попросить автограф на альбом с репродукциями.

При этом заявлении устроители слегка меняются в лице; переступают с ноги на ногу... Потому что Дали славился непредсказуемой эксцентричностью, и просьба эта вовсе не факт, что выполнима... Более всего она невыполнима по той простой причине, что Дали живет в Америке. В Испанию он изредка наезжает.

Но все устроилось со сказочной быстротой и пугающей легкостью. Заокеанский Дали благосклонно выслушал по телефону пожелание встречи и ответил, что он поклонник великого композитора и почтет за счастье принять его в своем скромном испанском жилище в любое время, какие разговоры. Ради этого счастья он бросит все дела, которых у него, в сущности, и нет, кому он нужен, бедный старый художник, и сейчас же едет в аэропорт и садится в самолет. Скажем, завтра? Допустим, в два часа дня? Если это устроит конгениального композитора Хачатуряна, то он, скромный малевалыцик Дали, безвестный неудачник, будет весь остаток своих дней счастлив, совершенно счастлив, что его ничтожная особа может представлять какой-то интерес для такого гиганта и светила мировой музыки.

И потрясенный до потери пульса импресарио передает это приглашение Хачатуряну, с испанским тактом давая понять, что слава Хачатуряна превзошла уже вовсе все мыслимые и немыслимые пределы, если сам мэтр Дали! который способен послать куда подальше любого президента - просто так, под настроение и для скандальной саморекламы! - так высоко ценит Хачатуряна.

И назавтра без трех минут два лимузин правительственного класса привозит Хачатуряна с импресарио, секретарем и переводчицей к воротам белокаменного мавританского замка Дали, с башенками, шпилями, зубцами и флажками. Привратник и охранник в ослепительных ливреях распахивают ворота и сообщают, что хозяин уже ждет, и его пожелание - провести встречу на интимном, семейном, можно сказать, уровне, поэтому переводчик не нужен, ведь у монсеньора Дали жена тоже русская, и машина тоже не нужна, потому что монсеньор Дали распорядился отвезти гостя после встречи обратно на своей машине. Который тут из вас сеньор Хачатурян? Сделайте честь, сеньор проходите, Нет-нет, остальных принимать не приказано.

Остальные пожимают плечами и не удивляются, потому что все это вполне в духе Дали. Они пожимают Хачатуряну руку, желают хорошо провести время, передают приветы своему великому земляку, и уезжают.

А Хачатуряна сопровождают по мраморной аллее в замок. На крыльце ему отвешивает поклон уже просто какой-то церемониймейстер королевского двора, и Хачатурян начинает сомневаться: правильно ли он одет, может быть, уместнее было бы явиться в смокинге... но его же об этом не предупреждали, да и время дневное, встреча неофициальная... да он и сам, в конце концов, великий человек! чего там...

Церемониймейстер приглашает его в роскошный приемный зал - белая лепка, наборный паркет и зеркала, - предлагает садиться и вещает по-испански, что монсеньор Дали сейчас выйдет вот из этой двери. В этот самый миг старинные часы на стене бьют два удара, церемониймейстер кланяется и исчезает, закрыв за собой двери.

И Хачатурян остается в зале один.

Он сидит на каком-то роскошном златотканом диване, не иначе из гарнитуров Луи XV, перед ним мозаичный столик, и на этом столике изящно расположены армянские коньяки, испанские вина, фрукты и сигары. А в другом углу зала большая золотая клетка, и там ходит и распускает радужный хвост павлин.

Проходит минута, и другая. Зная, что пунктуальность в Испании не принята ни на каком уровне, Хачатурян оживленно осматривается по сторонам, приглаживает волосы и поправляет галстук. Очевидно, жена Дали Гала тоже будет, раз не требуется переводчик. Он заготавливает вступительные фразы и оттачивает тонкие комплименты.

В десять минут третьего он полагает, что, в общем, с секунды на секунду Дали уже зайдет, и прислушивается к шагам.

В четверть третьего садится поудобнее и выбирает сигару из ящичка. Выпускает дым и закидывает ногу на ногу.

В двадцать минут третьего он начинает слегка раздражаться - какого лешего, в самом деле... сам же назначил на два часа! - наливает себе рюмку коньяка и выпивает.

В половине третьего он наливает еще рюмку коньяка и запивает ее бокалом вина. Щиплет виноград!..

Налицо все-таки нарушение этикета. Хамство-с! Что он, мальчик? Он встает, расстегивает пиджак, растягивает узел галстука, сует руки в карманы, и начинает расхаживать по залу. С павлином переглядывается. Дурная птица орет, как ишак!

А часы исправно отзванивают четверти, и в три четверти третьего Хачатуряну эта встреча окончательно перестает нравиться. Он трогает ручку двери, из которой должен выйти Дали - может, церемониймейстер залы перепутал? - но дверь заперта. И Хачатурян решает: ждет до трех - и уходит к черту. Что ж это за безобразие... это уже унижение!

Ровно в три он нервно плюет на сигарный окурок, хлопает на посошок рюмочку "Ахтамара" и твердо ступает к двери.

Но оказывается, что эта дверь, в которую он входил, тоже не хочет открываться. Хачатурян удивляется, крутит ручку, пожимает плечами. Он пробует по очереди все двери в этом дворцовом покое - и все они заперты!

Он в растерянности и злобе дергает, толкает, - закрыли! Тогда он для улучшения умственной деятельности осаживает еще коньячку, ругается вслух, плюет павлину на хвост, сдирает галстук и запихивает в карман...

Он ищет звонок или телефон - позвонить камердинеру или кому там. Никаких признаков сигнализации.

Может, с Дали что-нибудь случилось? Может, он не прилетел? Но ведь - пригласили, уверили... Сумасшествие!

А жрать уже, между прочим, охота! Он человек утробистый, эти удовольствия насчет пожрать любит, а время обеденное: причем он специально заранее не ел, чтоб оставить место для обеда с Дали - по всему обед-то должен быть, нет?

Присаживается обратно к столику, выбирает грушу поспелее, апельсином закапывает рубашку, налегает на коньяк, и звереет - настраивается на агрессивный лад!

И в половине четвертого начинает ощущать некоторую потребность. Вино, понимаете, коньяк, фрукты... В туалет надобно выйти Араму Ильичу. А двери заперты!!!

Никакие этикеты и правила хорошего тона уже неуместны, он стучит во все двери, сначала застенчиво, а дальше - просто грохочет ногами: никакого ответа. Тогда пытается отворить окна - или покричать, или уж... того... Но стрельчатые замковые окна имеют сплошные рамы, и никак не открываются.

Хачатурян начинает бегать на своих коротких ножках по залу и материться с возрастающим напором. И к четырем часам всякое терпение его иссякает, и он решает для себя - вот РОВНО в четыре, а там будь что будет! да провались они все!

А на подиуме меж окон стоит какая-то коллекционная ваза, мавританская древность. Красивой формы и изрядной, однако, емкости. И эта ваза все более завладевает его мыслями.

И в четыре он, мелко подпрыгивая и отдуваясь, с мстительным облегчением писает в эту вазу и думает, что жизнь не так уж плоха: замок, вино, павлин... и высота у вазы удобная.

А часы бьют четыре раза, и с последним ударом врубается из скрытых динамиков с оглушительным звоном "Танец с саблями"! Дверь с громом распахивается - и влетает верхом на швабре совершенно голый Дали, маша над головой саблей!

Он гарцует голый на швабре через весь зал, маша своей саблей, к противоположным дверям - они впускают его, и захлопываются!

И музыка обрывается.

Входит церемониймейстер и объявляет, что аудиенция дана.

И приглашает к выходу.

Остолбеневший Хачатурян судорожно приводит себя в порядок, справляясь с забрызганными брюками. На крыльце ему почтительно вручают роскошный, голландской печати, с золотым обрезом, альбом Дали с трогательной надписью хозяина об этой незабываемой встрече.

Сажают в автомобиль и доставляют в отель.

По дороге Хачатурян пришел в себя и хотел выкинуть к черту этот поганый альбом, но подумал и не стал выкидывать.

А там его ждут и наперебой расспрашивают, как прошла встреча двух гигантов. И он им что-то такое плетет о разговорах про искусство, стараясь быть немногословным и не завраться.

В тот же день полное изложение события появляется в вечерних газетах, причем Дали в простительных тонах отзывается об обыкновении гостя из дикой России использовать в качестве ночных горшков коллекционные вазы стоимостью в сто тысяч долларов и возрастом в шестьсот лет.

Так или иначе, но больше Хачатурян в Испанию не ездил.

[Armenak]

DANCE With THE SABRES

 

...V of Spain somehow on the tours (Khachaturyana), which passed with the enormous success - Spaniards generally people musical, and the music spirited, fire, to value know how in particular, its organizers and they ask: that he wanted yeshe to see or to obtain in Spain, they will be glad are glad to make to great and remarkable composer pleasant, to render a service, to give presents, to arrange, to spread under the feet, not to strike into mud by face, and other colorful Latin expressions. Khachaturyan, in turn, was in private life of men modest, worthily carrying its sublimity and glory. It on the highest discharge assumed, and desire it could only bird milk. But it did not use milk, its dear beverage was, on the contrary, cognac "ararat". Therefore it divorced, thanked masters by hands, it thought, and, by way of reciprocal courtesy the compliments it answered its incomparable genius, that Spain, in which it has an honor to come out, is the native land of the velichayshchego artist of the twentieth century of El Salvador they gave, leader and the glories of world painting and his idol. And any such desires in it, enraptured by legendary Spanish hospitality, is not and be it cannot; here perhaps only it would be glad be encountered and to be introduced to metrom by El Salvador they gave in order personally to testify to it its deep respect and even to ask autograph to the album with the reproductions. With this statement the organizers slightly change in the person; they step over from the foot to the foot... Because they gave it was famous by the unpredictable eccentricity, and this request completely not the fact that it was feasible... Most of all it is impracticable for that simple reason, that they gave it lives in America. It rarely collides in Spain. But everything was arranged with the fairytale rapidity and the frightening ease. Overseas they gave it favorably listened on the telephone the wish of encounter it answered, that it the worshipper of great composer will honor for the happiness to accept him in its modest Spanish dwelling at any time, what conversations. For this happiness it will throw all matters, which in it, in the essence, and no, to whom it is necessary, poor old artist, and now it will go into the airport it emplanes. Let us say, tomorrow? Let us assume at two P.M.? If this arranges congenial composer khachaturyana, then it, modest malevalytsik gave, obscure unlucky wretch, will be entire remainder of its days happy, completely happy, that its negligible person can present some interest for this giant and heavenly bodies of world music. And the impresario shaken to the loss of pulse transfers this invitation To khachaturyanu, with Spanish time giving to understand that the glory Of khachaturyana exceeded already completely all conceivable and unthinkable limits, if metr itself they gave! which is capable to send where further than any President - it is simple so, under the mood and for the scandalous self-advertisement! - so highly values Khachaturyana. And the next day without three minutes two limousine of government class brings Khachaturyana with the impresario, the secretary and the the perevodchitsey to the winches of white-stone Moorish lock they gave, with the turrets, by spires, by teeth and by flags. Doorkeeper and guard in the dazzling liveries throw open gates and report that the owner already awaits, and its wish - to conduct encounter on the intimate, the family, can be said, level; therefore translator is not necessary, indeed in monsen'ora they gave wife also Russian, and machine is not also necessary, because monsen'or gave it were ordered to transport guest after encounter conversely on its machine. Which here from you senoras Khachaturyan? Make honor, you pass senoras, no-no, rest to assume not ordered. Rest press by arms and do not be surprised, because all this in the spirit they completely gave. They press Khachaturyanu hand, desire to spend well time, transfer privety to their great compatriot, and they leave. But Khachaturyana accompany on the marble lane into the lock. On the porch already simply some master of ceremonies of royal court weighs out bow to it, and Khachaturyan begins to doubt: correctly whether it is dressed perhaps more appropriate would be appear in the dinner-jacket... but it about this they did not prevent, yes even time day, encounter unofficial... yes it and itself, after all, great person! what there... Master of ceremonies invites him into the luxurious receiving hall - white modelling, the setting parquet and the mirrors, it proposes to sit down himself and prophesies in Spanish, that monsen'or gave it will now leave here this door. In this moment itself ancient hours on the wall beat two impacts, master of ceremonies bows and disappears, after shutting after himself doors. And Khachaturyan remains in hall one. It sits on some luxurious gold-brocaded sofa, not otherwise from the sets of Louis THE XV, before it mosaic table, and on this table are elegant located Armenian cognacs, Spanish wines, fruits and cigars. But in other angle of hall large gold cell, and there walks and peacock dissolves iridescent tail. Passes minute, and other. Knowing that the punctuality in Spain is accepted not by what level, Khachaturyan lively will be inspected along the sides, it smoothens hair and repairs necktie. Obviously, wife they gave Gala it will also be, once does not be required translator. He stores entrance phrases and sharpens thin compliments. He assumes that in ten minutes of the third, on the whole, from second to second they gave already it will visit, and it listens to the steps. In fourth of the third sits down itself poudobneye and is selected cigar from the box. It lets out smoke and fills up foot to the foot. It begins slightly to be irritated in twenty minutes of the third - what leshego, actually... itself appointed for two hours! - it fills to itself wineglass cognac and drinks. In half of the third it fills another wineglass of cognac and washes down by its glass of wine. Pinches grapes!.. Is present nevertheless the disturbance of etiquette. Caddishness- xamstvo-s! What it, boy? It arises, undoes coat, extends the knot of necktie, fusses of hand into the pockets, and it begins to walk about on the hall. It exchanges glances with the peacock. Bad bird yells as ass! But hours properly chime fourth, and into three fourth third Khachaturyanu this encounter finally ceases to be pleased. It does touch the knob of door, from which it must leave they did give - it can, the master of ceremonies of hall did entangle? - but door is closed. And Khachaturyan decides: it awaits to three - and departs to feature. That this zh for the disgrace... this already humiliation! Rovno in three it nervously spits to the cigar cigarette-butt, it flaps to pososhok the glass Of "akhtamara" and solidly steps to the door. But it occurs that this door, into which it entered, also does not want to be opened. Khachaturyan is surprised, it turns knob, presses by arms. It tries on the turn all doors in this palace rest - and they all are closed! It in confusion and spite pulls, pushes, they shut! Then it for an improvement in the mental activity checks another kon'yachku, it is scolded aloud, it spits to peacock to the tail, strips necktie and pushes in into the pocket... It searches for bell or telephone - to ring valet or to whom there. Any it is indicative signaling. Maybe, s they did give anything it did happen? Maybe, it did not arrive flying? But indeed - they invited, assured... Madness! But to gorge already, by the way, hunting! It man utrobistyy, these pleasures about to devour loves, and time dinner: it specially previously did not eating not in order to leave place for the dinner s they did give - on everything dinner- that it must be, no? It sits down conversely to the table, selects pear pospeleye, it buries jacket by orange, it leans on the cognac, and it behaves like a beast - it is tuned to the aggressive harmony! And in half of the fourth begins to oshchushchat' a certain need. Fault, you understand, cognac, fruits... In the toilet it is necessary to leave To aramu to Ilyich. But doors are closed!!! Any etiquettes and rules of a good tone are already inappropriate, it stuchit into all doors, it is first shy, and it is further - simply it crashes by the feet: no answer. Then it attempts to open windows - either to shout or already... that... But lancet locking windows have continuous frames, and in no way they are opened. Khachaturyan begins to run on its short legs on the hall and to materit'sya with the increasing pressure. And every patience its runs low four hours, and it decides for itself - here ROVNO into four, and you be there that it will be! yes they fall through all! But on podiume between windows stand some collection vase, Moorish antiquity. Beautiful form and plenty, however, capacity. And this vase ever more takes possession of its thoughts. And it, in small particles jumping and panting, with the vindictive lightening pisayet into this vase even he thinks into four that life not too it is poor: the lock, fault, peacock... and height in vase is convenient. But hours beat four times, and with the last impact cuts from the concealed dynamic loudspeakers with the deafening ringing "dance with the sabres"! Door with the thunder is thrown open - and flies on top of mop completely naked they gave, Masha overhead by sabre! It caracoles naked on the mop through entire hall, Masha by its sabre, to the opposite doors - they admit it, and they begin to flap! And music breaks itself. Master of ceremonies enters and it declares, that the audience is given. And it invites to the output. Become dumbfounded Khachaturyan convulsively brings itself into order, managing the bespattered trousers. On the porch they respectfully entrust luxurious to it, with the gold edge, they gave album to Dutch press with the touching inscription of owner about this unforgettable encounter. They plant into the automobile and reach into the hotel. Along the road Of khachaturyan it arrived into itself and wanted to throw out to feature this unclean album, but it thought and it did not begin to throw out. But they there await and excitedly question it, as the encounter of two giants passed. And it by them something similar will braid about the conversations about of the skill, trying being laconic and lying. During the same day the complete account of event appears in the evening newspapers, moreover they gave in the pardonable tones it answers about the habit of guest from wild Russia to use as the chamber pots the collection vases with cost into one hundred thousand dollars and by age into six hundred years. One way or another, but more than Khachaturyan into Spain it did not drive.

[Eva]

That was very funny,,,poor Khachaturyan...

[gamavor]

Armenak, thank you for your effort. The electronic translation is awful. One more proof that humans won't be replaced anytime soon. But I've learnt something. The vase was actually Moorish, not Mauritius.

 

Poor vase!